Экзистенциальная «пена» дней

Вторник. Ничего нового. Существовал

Иммануил Кант описывал философию как знание, которое позволяет сформировать ответы на главные вопросы: «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что я могу надеяться?» и, в конце концов, прийти к ответу на вопрос «Что такое человек?». Поиски ответа на этот финальный вопрос занимал умы мыслителей по всему миру на протяжении тысячелетий. И каждый в итоге построения умозрительных схем ответ таки находил. Но затем он становился неудовлетворяющим для следующего мыслителя. И поиски начинались вновь. Жан-Поль Сартр был таким искателем. Найденный им ответ вышел за рамки его философских и художественных произведений, превратившись в его жизненное кредо. Произведение «Тошнота» стало одной из наиболее значительных ступеней в лестнице жизни Сартра, а вместе с ним и одного из самых влиятельных философских течений XX века — экзистенциализма.

Прежде чем говорить о содержании, героях, выразительных средствах и прочих литературных «внутренностях», стоит сказать, что мысли, лежащие в основе этой книги и самого течения явились выражением тревоги за будущее Европы и мира, мировоззрение которых перетрясла до основания мясорубка Первой Мировой. Мечты еще недавно существующего модерна с его верой в будущее человека и прогресс были безжалостно растоптаны реальностью, показавшей, что газовые бомбы и миллионы обгоревших трупов и есть будущее, которое может нести с собой развитие техники. Это оставляло вопрос — что такое человек без мечты о светлом будущем? Ответом и стала «Тошнота» с её главной темой — бесконечности личного человеческого настоящего.

Этот роман (или как сам Сартр окрестил жанр «Тошноты» — антироман) определил последующий стиль письма автора — несколько тяжеловесный. Видимо, сказывалось его классическое образование и ученая степень по философии, полученная им в престижнейшей Высшей Нормальной школе Парижа. Также здесь проявилась и следующая его черта: «Тошнота» — это не просто история, но репрезентация философских идей Сартра через призму художественного произведения.

Коротко о сюжетной фабуле: историк по имени Антуан Рокантен приезжает в город Бувилль (что в переводе: грязь-городок) для работы над монографией о жизни маркиза Рольбона. Повествование ведется в стиле дневника от первого лица, облегчая идентификацию с главным героем по ходу прочтения. Похожий стиль — рубленый, прямой, полный самоанализа героя будет встречаться у экзистенциалистов довольно часто — у самого Сартра («Стена», «Герострат», «Детство диктатора»), Симоны де Бовуар («Прелестные картинки», «Очень легкая смерть»), Альбера Камю («Посторонний», «Падение»). Это не совпадение, а важная черта творчества — отражение глубокого личного характера философии человеческого существования, которое всегда — «моё», как писал Мартин Хайдеггер, видный теоретик данного движения — экзистенции характерно, в первую очередь, свойство ближайшей собственности. Отсюда стоит говорить именно за себя, как и делает герой «Тошноты» Антуан Рокантен.

Поворотным моментом становится ощущение, внезапно настигнувшее главного героя  — тошнота, переворачивающая привычный мир героя с ног на голову (или всё же возвращает его к реальности?). Здесь и начинает говорить Сартр-философ посредством Сартра-писателя:

Мир не есть то, чем он кажется.
Более того, его «кажимость» создается людьми в попытке убежать от того, какой он есть.

Пытаясь «дойти до сути» в своем дневнике, Антуан приходит к ужасному открытию — то, что он считает размытием границ окружающих предметов (как он первоначально описывает Тошноту), является на самом деле приоткрытием сущности мира, как сказал бы Мартин Хайдеггер, его «высвечивания»! Мир, который нам кажется стройным, структурированным, целым, пусть иногда и мнимо хаотичным, но, в конце концов, представляющим гармонию, оказывается голой тотальностью существования. Попросту говоря, нет никакого центра, верха и низа картины мира — есть только клейкая масса существующих предметов, и этот голый факт мы, люди, пытаемся прикрыть смыслом. Море — целостная картина в представлении людей, микрокосмос, замкнутая среда в мире, но Тошнота вскрывает для главного героя другую суть: «холодное, чёрное, море кишит животными; оно извивается под тоненькой зелёной плёнкой, созданной, чтобы обманывать людей» — пишет в своем дневнике Антуан.
И так со всем. Тошнота приоткрывает для героя природу мира как тотальную неразрывность существования, где нет ничего, кроме этого самого существования. Именно это и составляет всю картину мира. Как слепая Воля у Шопенгауэра, мир влечет лишь одна цель — существовать, понятие «смысл» — лишь попытка бегства, но бежать некуда, даже самоубийство только плодит сущности (создает труп, пятно крови на асфальте и так далее).

Вся социальная реальность в таком свете представляется герою попыткой побега, «прикрытия» мира покрывалом смысла. Таков единственный (единственный ли?) выход из бессмысленности существования — создание мифа. Мифа опыта, морали, нравов, мифа связи, памяти, мифа события. В конце концов, люди в попытке бегства даже свою жизнь превращают в миф, рассказывая её. «Чтобы самое тривиальное событие стало приключением, всё, что вы должны сделать, — это начать рассказывать о нём… Но вы должны выбирать: жить или рассказывать… Когда вы живёте, ничего не происходит» — пишет главный герой.

Итак, Тошнота показывает Антуану хаотичность, а значит и безосновность. Первоначально Антуан испытывает катарсис, ведь для того и создана социальная реальность — спасать человека от мира. Но вместе с пониманием безосновности, приходит и последующее понимание — там, где нет единственно верной основы, там есть свобода. «Человек осужден на свободу» — главный постулат философии Сартра. Потому и неприятен привкус Тошноты для Антуана, ведь он высвечивает то, что от свободы невозможно избавиться, потому как она и есть основа того, у чего, казалось после Тошноты, основы нет — человеческого существования. Понимание неотступности свободы в человеке Антуан описывает так: «Одинокий и свободный. Но эта свобода несколько смахивает на смерть». Потому как «жить или умереть — нет никакой разницы», как рассуждал Фалес Милетский. Оптимистический выход нащупывается главным героем ближе к концу романа — переступить рамки конечного и обреченного существования может помочь лишь творчество. Оно становится основой для реализации свободы человека, тем направлением, из которого можно совершить прыжок в вечность, преодолевая всю тусклость существования и даже более того, освещая для других людей, у которых Тошнота еще не наступила, темноту  «покрывала» социальной реальности, окутавшей их жизни.

Актуален ли сейчас вопрос, поставленный в романе далекого 1938 года? Оставим в стороне тему вечности философских вопросов и обратимся к тому, что нас окружает. Вся история человечества, как говорят нам на уроках и лекциях — история борьбы за свободу, а современность — результат преодоления социальных и экономических рамок (феминизм, расовое равноправие, свобода определения гендера и ориентации — уже давно не привилегия, а часть повседневности Западной Европы). Однако проблема свободы и поныне остается острой в современном обществе, а обсуждения ограничения свободы принимают форму горячих споров, говорим ли мы об Интернете или действительном пространстве. Следуя за Сартром, мы приходим к выводу, что социальная борьба не может быть завершена и в худшем случае — может быть бесплодна — человек необходимо свободен с самого начала, но чувство тревоги от собственной безосновности вынуждает его от этой свободы бежать, а значит любые уровни социальных и прочих свобод — все это иллюзии. Мы строим их из страха, а свободу готовы обменять на любое бремя, которое могут предложить.

Общество потребления, которое мыслители обсуждают и осуждают со второй половины XX века (Сартр, кстати, напрямую принимал участие в данном дискурсе), однако, процветает. Мы гонимся за предметами роскоши и престижа, тратим деньги на курсы личностного роста в попытке стать «собой» (главный лозунг современности), но это превращается лишь в конъюктуру рынка — в итоге человек гонится лишь за наиболее выгодным курсом обмены своей свободы на привилегии любого рода. И вот тут стоит достать с полки и сдуть пыль с романов экзистенциалистов — Тошнота должна высветить иллюзорность ритуалов общества потребления. Время обратить внутренний взор к вопросу о себе вне социальных конструктов и решиться найти путь к творчеству, пока еще есть возможность.

Анастасия Полякова

Добавить комментарий

Previous post Приключения kriper2004. Часть восьмая: эти ваши корпоративы
Next post ХЮГГЕ, ЛАГОМ И ИКИГАЙ: история самых модных лайфстайл-течений последних лет