Время, которое никогда не наступит: о никого не интересующем настоящем

Всякая экономия в конечном счете 
сводится к экономии времени.
К. Маркс

Часы показывают полседьмого вечера, сумерки за окном — на окончательный и бесповоротный уход лета, хлопнувшего дверью напоследок так, что на мир опустилась опавшая штукатурка небесного свода в виде белых пушистых хлопьев; на календаре — приближающийся конец октября — все это, помимо типичной для русской литературы ситуации острой меланхолии природы, обычно сподвигающей на написание глубокомысленных стихотворений, указывает на маркеры времени. Они везде: и в каждом движении мельчайшего атома, и в будущем падении еще не построенной империи — незримые мгновения в виде аддиктивного атрибута всего сущего. Человек бредит временем — он жаждет попасть в историю или использовать время, не потеряв ни секунды. Как часто бывает, данное обстоятельство ведет к гротеску абсурдных масштабов — Герострат тому пример в качестве первого желания и фанатичная страсть по тайм-менеджменту для рационализаторов всего и вся в качестве второго. Интерес представляют и те и другие, но по совершенно разным причинам.

Для греков времени в современном понимании не было. Время — это мера изменения вещей, как говорил Аристотель, а Парменид добавлял, что за пределом наших представлений в истине нет никакого времени, есть лишь вечное единство. Для греков, чей разум не был постоянно занят размышлением о вечном познании, время также представлялось весьма иначе — не было никакого движения к концу. Даже после смерти человек попадал в Тартар, что, по сути, было весьма похоже на мир живых, так что для грека, чей космос завершен и совершенен, время не представлялось ресурсом, стремительно убегающим от его носителя. Если грек и куда-то стремился попасть, так это в историю — за пределы личного времени, напрямую к мифу и легенде. Именно поэтому Герострат рискнул быть преданным самым ужасным наказаниям ради прыжка в вечность, ради обретения личной вечности. Ситуация не была лишена иронии, учитывая намеренное забвение его имени законом и в то же время не намеренный след на все времена в западной культуре.

Христианство изменило все: время стало бежать к концу, и,  добавляя остроты в мировосприятие человека, бежало оно не вникуда, а прямиком к Страшному Суду. Время более не принадлежало прошлым героям, заботиться о вечности стало некогда — нужно было успеть заработать при жизни безупречное портфолио, чтобы затем унаследовать земной Эдем, а не отдыхать на жарких курортах адского пламени. Начиная с этого момента, болезнь времени неотступно преследует европейцев до настоящего момента. Одержимость будущим воплощалась из поколения в поколение, от монахов средневековья до советских мечтаний о яблонях на Марсе. Всего-то и нужно — потерпеть немного, постараться ради светлого завтра, ради того, что вот-вот наступит. Конечно, чтобы не получить упрека в подтасовке фактов, стоит сказать, что как и от каждого культурного феномена здесь также чувствовалась усталость, тоска по прошлому (отметим этот строго противоположный модус) — Пруст и традиционалисты, ролевики и луддиты — защитники уходящих времен находились часто, однако всегда были обречены на поражение. Но действительно ли мы жертвовали всем ради будущего? Растоптанный гедонизм хиппи, развалы социализмов, возведение и разрушение культурных, социальных и политических барьеров — все это всегда делалось и приносилось в жертву на алтарь истории ради надежды на светлое будущее. Но обществу был нанесен неожиданный, но болезненный удар, который мог бы показаться предательским, если бы не одно но — наносился он именно тем самым будущим, ради которого и происходили жертвы.

23 сентября 2019 Интернет взорвался и взрыв расколол его на два противоборствующих лагеря. Причиной для этого стало выступление на саммите ООН по климату подростка по имени Грета Тунберг. Страшными сказками о климате уже не напугать, да и тающие ледники волнуют людей меньше, чем кубики льда в их бокале с виски, так что дело даже не в осознании подростками современных проблем планеты. Жаркие баталии в комментариях проявили истинный реформационный посыл речи — обсуждался статус самостоятельности выступления. Сама ли говорила девушка? Будущее впервые само высказалось о своем статусе жертвенности и попросило больше им не жить. Оставить маниакальную преданность устремленности к концу времен ради того, чтобы реально взглянуть на настоящее. Именно этого не делали уже очень давно (тянет сказать.. никогда). Жертва нескончаема, и нормализовать итоги всегда приходится тем самым будущим «я», которым мы оставляем проблемы, закрывая на них глаза. И современным детям, разрывающимся между ностальгией по прошлому, которого они никогда не видели и жертвой ради будущего, казалось бы, была уготована та же судьба, как и тем предыдущим, что были перемолоты под зубчатыми колесами маховика истории, но они неожиданно выбирают ничем не жертвовать и ничего не вспоминать. Для остальных остается только решить — оставаться безучастными наблюдателями, все также погруженными в грезы о будущем и прошлом, или же примкнуть к молодому поколению и увидеть, что из этого получится? Ответ можно будет получить лишь в настоящем. И оно уже ждет нашего решения.

Анастасия Полякова